Пол не до конца понял, что сказал Доктор Хтоний, но на всякий случай кивнул.
— Иди-как сюда, — позвал старик. Он усадил Пола, так, чтобы тот скрестил ноги и прочно оперся ладонями о колени. А сам встал у него за спиной.
— Не хотел я этого делать, но времени нет совсем. Надеюсь, ты не заболеешь… — пробурчал он себе под нос, а затем внятно распорядился:
— Ничего не бойся, не дергайся и не кричи!
Пол почувствовал, как теплые руки старика легли ему на голову, и вдруг ощутил, что стремительно проваливается сквозь землю. Ему показалось, что он летит вниз через мрак, сидя на гигантских качелях. В животе возникло чертовски приятное и вместе с тем мучительное чувство. Но не успел Пол в полной мере ему ужаснуться, как в его мозг, словно мощный поток воды, хлынули слова.
С неимоверной скоростью он узнавал, как принято говорить по-акраимски на приеме у короля, какие словечки в ходу у менял Тёса, что за поговорки родились в последние сто лет у жителей Порта Нимф. В голову Пола проскочили все основные тексты акраимской литературы. Будто колонна прокаженных, вошла вереница странных выражений изгойских главарей. Он мгновенно запомнил правила письма буквицами, а следом ему словно высыпали в душу целую гору древних рун, похожую на огромного ежа, сделанного из горелых спичек.
Падая и падая в подземную темноту, Пол осознавал, что начал понимать по-алтански, что может объясниться с горцами и что улавливает основные свойства языка каких-то «хаимцев», у которых вообще нет существительных, а все явления и понятия определяются через глаголы, прилагательные и причастия.
Он услышал и запомнил песни сплавщиков леса, ругательства королевских солдат, тексты хороших и плохих баллад, популярных в Акраиме, а заодно колыбельных, которые издревле поют младенцам по всей стране.
В него влились замысловатый язык травников и бестиариев, напыщенные и многословные обороты столичных вельмож, детские считалки, принятые в народе заговоры против порчи, болей в животе и приворота. Пол узнал, что обычно говорят лошадям, чтобы они не волновались, как принято приманивать кошек и собак, как здороваются и прощаются моряки, какие тосты следует говорить на свадьбах.
Сначала ему казалось, что благодарный мозг радостно и жадно впитывает весь этот поток, но вскоре возникло чувство, что душа его вот-вот захлебнется, и он потеряет сознание. В этот момент Пола будто дернули вверх за шиворот, он открыл глаза и обнаружил себя сидящим у костра с кружащейся головой. Сзади послышался голос Хтония:
— Ну, довольно с тебя! А то свалишься.
Пол некоторое время сидел в полном ошеломлении, а затем восторг обретенного знания подбросил его и поставил на ноги. Он принялся бегать вокруг костра и вопить:
— А-ха-ха! Я знаю руны! Бревно тебе в парус, демона на руль! У Мэри был маленький барашек! Саламандра днем прячется в огне и выходит только ночью! Мандрагору следует добывать при помощи собаки! У-ху! Ворон много, а Ворон один! Хоть мелкая сошка, а живучий, как кошка! Когда короля одевают, музыкантам должно исполнять «Гимн утру» Гиля Омшерона Гая! Невеста кланяется будущей свекрови и подает ей пирог!..
Доктор Хтоний вскочил, поймал Пола и силой усадил его на землю.
— Ты перевозбужден, мальчик! Надо успокоиться, а то разбудишь наших больных…
Пока старик наливал кружку теплого тинмана, тщательно отмерял маленькую щепотку своего сонного порошка и размешивал его в напитке, Пол раскачивался из стороны в сторону и напевал:
С отрядом в тысячу копий
Король прошел через лес.
Открыл злодейские копи
и в самое пекло залез!
Немногие вышли оттуда
в ночной, отчаянный час,
презрев драгоценностей груды,
сразившись за нас и за вас…
Доктор заставил Пола пить тинман, тем самым вынудив его замолчать. Через несколько минут мысли в голове мальчика перестали скакать, как горные козлы. Но чувство счастья и поразительного всезнания не прошло.
— Голова кружится?
— Еще как! — радостно подтвердил Пол.
— Сейчас пройдет. Посиди тихо.
Пол послушался и какое-то время сидел молча. С сожалением он ощутил, что «всезнание» понемногу уходит, и у костра остается обычный сэр Пол Иванчиков. Правда, свободно говорящий, читающий и пишущий по-акраимски, способный понимать еще три островных языка и могущий часа два, не повторяясь, рассказывать сказки и исполнять песни, сочиненные подданными королей Улафов Акраимских лет за триста. Это его несколько утешило. Потом Пол спросил:
— А мы что — находимся на острове?
— Да. Только остров очень большой, хоть и не тянет на материк. На нем умещается три типа… как бы это сказать? Погоды?
— Три климатических пояса, вы имеете в виду?
Старик ненадолго задумался и кивнул:
— Да, можно и так выразиться.
— А как называется вся земля, все страны?
— Ну, местные жители называют их просто «Мир».
— А то, что вы сделали — это гипноз?
— Гипноз?.. — Доктор пошевелил бровями, — Это что-то про сон, кажется… Нет, это был не сон. Да и какая тебе, в сущности, разница, Пол? Просто ускорил обучение. Мы сейчас все в таком положении, что медлить с этим было никак нельзя. Иначе ты стал бы для нас большой обузой. Знаешь, вроде маленького ребенка в походе…
— А почему… Нет, подождите, это все сейчас не так важно… Вот я о чем! Что такое случилось с Шиммой? Что это был за смерч? Откуда огонь?
— Вопросы и вопросы, — старик покачал головой, — Следовало этого ожидать…
Ну, значит, Шимма. Она… У нее есть природное свойство — в определенных ситуациях девочка способна усилием ума… Нет, не ума…. В общем, когда ей очень-очень страшно и одновременно она чувствует сильный гнев, она заставляет воздух вести себя так, что предметы, которые он овевает, нагреваются и вспыхивают. Причем не все подряд, а как бы враждебные ей предметы… Ну, например, одежда приказных, которые на нас бросились на Коряжьей улице.
Так Шимма защищается и защищает тех, кого любит. Но свою способность она не контролирует. То есть, произвольно вызвать пламя не может. На моей памяти это произошло всего в третий раз.
— Так это настоящий пирокинез? Я читал про такое…
— Пирокинез? Ну и термины у тебя, Пол. Следует полагать, ты действительно родом не из Мира.
— А почему Шимма сейчас в таком состоянии? И когда шли…
— В момент, когда она насылает пламя, это вытягивает из нее очень много сил. Я сам до конца не разобрался, как это происходит. Такое ощущение, что внутри Шиммы живет маленький человечек, который просыпается в момент большой опасности и только и умеет, что жечь все вокруг, забирая у своего… хозяина, жизненную силу, что ли.
— Слушайте, вы такие странные все… кроме Викула. А я еще спрошу про Шимму? Почему она красит волосы в такой цвет? Я как-то задал ей вопрос, а она обиделась и рассердилась, и я… В общем, вот у вас хочу спросить. По секрету только, если можно.
Лицо Доктора опечалилось, он некоторое время смотрел в ночную темноту, затем вздохнул и ответил:
— Это не краска, Пол. Это седина. Когда стареют акраимцы, волосы у них становятся белыми. У алтанцев — желтоватыми, а у горцев — голубыми. Шимма родом с Красных Зубов, она горец. И она совершенно седой ребенок.
Полу стало до того неловко, что он отвернулся от Доктора и стал бессмысленно подбрасывать в костер мелкие сухие прутики и пучки прошлогодней травы.
— Я не знал… Надо попросить прощения.
— Не надо. Она уже забыла. У девочки доброе сердце, хоть она и бывает упряма, как десять ослов…
С Шиммой, если коротко, история такая. Ее родители держали постоялый двор на полпути от Тёса до Стрелковых заимок. По понятиям их соплеменников, они были отступниками, изгоями, поскольку оставили родину и родню. Почему отец и мать Шиммы покинули свой клан, у нас никто не знал. Они избегали разговоров на эту тему.
Я останавливался у них пару раз. Мельком видел ребенка, но даже не разобрал, мальчик это или девочка. Бесед с хозяевами не вел — они были не расположены. Скрытно жили, тихо.
Около десяти лет назад горцы совершили свой последний набег на земли королевства — как раз в этой местности. Тогда случилась большая драка на Стрелковых заимках и еще в двух или трех деревнях. Разграблено в тех краях было всё. Многие оказались убитыми.
Затем на пути горцев попался и этот самый постоялый двор… Родителей Шиммы, к несчастью, тоже убили. Вероятно, как отступников. Но до Тёса горцы не дошли. И судя по всему, им помешала как раз дочь погибших хозяев.
Тогдашний Голова, серьезно отнесшийся к слухам о набеге, очень вовремя отправил отряд ополчения навстречу горцам. И на месте постоялого двора он обнаружил свежее пепелище, на котором копошилась девочка лет четырех с голубыми волосами.
Говорят, она сидела внутри нетронутого огнем круга. В нем сохранилась часть дощатого пола, какие-то сундуки, половина шкафа с остатками еды, немного посуды и игрушек. Как ни странно, рядом с девочкой обнаружили меч, который, видимо, принадлежал ее отцу. Кстати, меч алтанский, не краснозубский. Это потом Викул определил. Он же его облегчил и чуть-чуть подогнал под руку Шиммы, когда она подросла.
Но главное, что нашли ополченцы — это больше сотни обгоревших трупов. Выходит, Шимма, даже будучи маленьким несмышленышем, сожгла почти весь отряд горцев. Видимо, поэтому оставшиеся в живых не пошли дальше на Тёс, а повернули назад, в горы.
Но тогда никто и подумать не мог, что набег прекратился из-за маленькой девочки, оставшейся сиротой. Ополченцы не могли понять, что произошло на Постоялом дворе. И для них этот случай навсегда остался загадкой и лишним поводом почесать языки за элем в траттории. Девочку же забрали с собой и привезли в Тёс.
Я к тому времени жил в городке уже около года. Понемногу лечил народ. Сироту ко мне и привели — мол, может она ранена, или еще что. Оказалось, не ранена, но… совершенно неспособна к разговору. Могла сказать только «мама и «Шимма». А ведь в этом возрасте большинство детей нелегко заставить молчать…
Так получилось, что девочка осталась жить у меня. Никто в Тёсе не пожелал принять в семью странного горского ребенка.
Молчала она еще где-то год. А потом как прорвало — заговорила. Выяснилось, что о случившемся на постоялом дворе Шимма ничего не помнит, кроме ощущения огромного ужаса. Она помнила маму и папу, помнила акраимский язык и немного слов из наречия своего горского клана. Сам клан назвать не могла.
С тех пор воспитываю ее я. Ну, то есть, как воспитываю?.. Как могу. Года два назад новый Голова Тёса выделил Шимме заброшенный дом, и нам удалось его немного восстановить. Там она живет, когда тепло. Поздней осенью перебирается ко мне, в Башню. В Башню… — нахмурившись, повторил старик, — Башни-то уж больше нет…
Пол слушал Хтония, открыв рот, и постепенно понимал, каких трудов стоило Доктору, превратить Шимму в добрую, веселую и открытую людям юную девушку после того, что с ней произошло:
— Ясно. Теперь кое-что мне ясно. А что такое с Анит?
Доктор рассеянно ответил:
— Шок. Умственное перенапряжение… — потом он вдруг словно очнулся, строго посмотрел на Пола и заявил:
— Уймись, мальчик. Тебе пора спать. От быстрого усвоения знаний, знаешь ли, бывает похмелье. Если не хочешь завтра весь день мучиться головной болью, следует позволить себе заснуть. Всему, что ты получил сегодня, нужно уложиться у тебя в голове. Так что подкинь-ка дров в костер, а я пока принесу плащи и одеяла…
Когда они устроились на ночлег чуть поодаль от огня, Полу казалось, что он нипочем не уснет. Он смотрел на луну и в который раз отмечал, что она не такая, как в его прошлой жизни — слишком большая, красноватая и как бы ровная. На ней не были видны темные «моря», как на той — земной.
В мыслях Пола царил предсонный хаос. Полученные от Доктора Хтония сведения попали под обстрел новых вопросов. Он одновременно думал о Мире, в который случайно угодил, о родителях, о том, что опять находится в какой-то неясной опасности, и при этом напевал про себя старинные акраимские песенки. Наконец мозг Пола не вынес напряжения, и перед глазами мальчика будто закрылись черные шторы. Пол глубоко заснул.
