Скучно, когда ты родился, скажем, в Бирмингеме. Большой, конечно, город. Но вот спросят тебя: «Ты откуда родом?» Ну и какое удовольствие отвечать, что из Бирмингема? Другое дело – сказать: «Из Стратфорда-На-Эйвоне»! Тут собеседник и ошалеет слегка. Скажет: «Чего-чего на Эйвоне?» или «Это где вообще такое?» Главное – заучить все слова, чтоб от зубов отскакивало…
Билли Шекспир название своего городка выучился говорить чуть не раньше, чем свое собственное имя. И не упускал возможности выпалить: «Страдфорд-На-Эйвоне» по всякому удобному поводу.
Билли точно знал, что никто на улице не может без запинки это выговорить – ни Джек-из-под-моста, ни Чума Дэниэль, ни Ворона, ни Лис Том, ни девчонки. Они и читать-то не умеют, если кому интересно.
Бывает, идешь из Грамматической школы – латинские стихи в голове так и гремят, так и перекатываются. Вдруг как взвизгнет кто-то из кустов, прямо над ухом: «Билл-чернокнижник копьем перчатки шьет!»
Пока найдешь под ногами какой камень, чтоб проучить малявок, их уже и след простыл. Понятно, что девчонок Чума Дэн подучивает, а они, бестолковые, и рады…
Нет, глупо, конечно, когда фамилия у тебя означает «Потрясающий копьем», а отец – мастер-перчаточник. Но вот насчет чернокнижничества – это Дэн зря. Буквами такие, бывает, истории записаны, что закачаешься!
Как пойти на речку Эйвон – жарить окуней и слушать, что Билл про рыцарей рассказывает – так это они с удовольствием! А в школу идешь – так сразу «чернокнижник».
Вот и отец тоже… Ведь сам заставил пойти учиться, а потом давай пугать! Говорит: «Шибко грамотных фантазеров, всяких певунов, поэтов и лицедеев рано или поздно забирают эльфы – в свои подземные дворцы. Учись вон лучше, как «крылья» у выкройки для большого пальца делать! А то досочиняешься – и поминай, как звали…»
Однажды Билли поднабрался смелости и спросил Джона Шекспира про эльфов. А, надо вам сказать, чтобы спросить его о чем-нибудь – это нужно быть не из пугливых. Шутка ли – он один раз был Главой всего городского Совета! А уж сколько раз просто олдерменом, ну этим… членом Совета – и не сосчитать.
Так вот собрался Билли с духом и спросил:
– Папа, а зачем эльфам нужны поэты, певуны и лицедеи?
Джон Шекспир против ожидания не отмахнулся, а отложил ножницы – видать, давно собирался выкурить трубочку. Если кому интересно, в Стратфорде смотрели на него за пускание дыма косо. Что поделаешь, неграмотные люди! В Лондоне, говорят, уже лет пять как все дамы при дворе курят трубки. Там без трубки и на рынке появиться неприлично…
Так вот, отложил Джон Шекспир ножницы, закурил и говорит:
– Да затем, сын, что эльфам в их подземных дворцах до одурения скучно. Живут-то они не в пример людям – кто по триста лет, а кто и по тысяче! Ну чем им заниматься день ото дня?
Где ребенка в колыбели подменят, где горох с поля украдут. Ну или прознают когда про чей-нибудь подпол со старым дорогим вином – залезут, сделают дырочку в пробке, да и выпьют его через соломинку из бутылки.
Колдуют, конечно, порой. То мор на скотину напустят, то неурожай. Но ведь не станешь тысячу лет каждый день горох красть и мор напускать. Что за радость одни и те же пакости делать?
Потому и любят эльфы слушать сказки, песни и заучивать новые танцы. Знают-то они много чего, а сочинять не очень умеют. Где ж им набраться свежих сказок? Вот они и ходят по площадям да по рынкам, особенно в Майский День – поглядывают, не появился ли где какой новый лицедей или бард?
Как увидят, что кто-то хорошо сочиняет, так, считай, и конец ему. Заберут под Холмы и нипочем больше не отпустят. Будет целый век их ублажать своими россказнями.
Билл задумался и вдруг заявил:
– Ну нашим-то лицедеям и певунам из Стратфорда-На-Эйвоне эльфов бояться не надо!
– Это почему? – спросил отец.
– Да потому что на прошлый Майский День они опять представляли «Историю про Робина Гуда и его удальцов». И на позапрошлый. И в этом году собираются. И в будущем году снова будут те же самые удальцы, чтоб я провалился! Только станут они еще толще и старее…
– Не сметь мне тут говорить «чтоб я провалился!» – насупился отец, – А то на самом деле провалишься под землю, и что я скажу твоей матери?..
Билли осекся и пробормотал:
– Извините, папа.
А Джон Шекспир выпустил кольцо дыма, проследил за тем, как оно проследовало к окну и растворилось в свете дня. Потом потушил трубку, снова взялся за ножницы и раздраженно сказал:
– Ну, не знаю… К примеру, мельник Буллбэк в роли Малютки Джона очень даже неплох.
– Конечно, – пробормотал себе под нос притихший Билл, – Если тебя зовут Бычья Спина и сам ты что твой бык…
Редко когда отец бывал такой добрый, что разговаривал не про перчатки, не про продажу шерсти после обработки овечьих шкур, не про соседей, которые задолжали ему деньги по процентам от займов, и все такое прочее. Билл пожалел, что рассердил его, но делать было нечего – разговору об эльфах конец. Знал бы он, что вскоре придется радоваться, что никто ни полслова о них не говорит!
А дело было так. Как-то уже после Майского Дня поселилась в голове у Билли простенькая песенка про овец. Сама собой возникла и давай звучать – повторяться, изменяться на ходу и прирастать всё новыми куплетами.
Куда не пойдет Билл, в такт его шагам внутри играет музыка и откуда не возьмись берутся слова. Дошло до того, что он прямо на уроке латыни вместо того, чтобы выписывать на аспидную доску глаголы, обозначающие ходьбу, бег, езду верхом и прочее движение, нечаянно написал на ней заглавие – «Баллада о глупых овцах».
Потом стер, конечно. Но учился в тот день невнимательно и путался в окончаниях латинских слов, чем взбесил обычно тихого и кроткого учителя.
Отмаявшись с уроками (которые в другие дни Билл вообще-то любил) он выскочил на улицу и на пути домой дал себе наконец волю. Сначала он напевал «Балладу» под нос. Но она ему так понравилась, что Билли повторил ее еще раз – погромче. А потом еще раз. И еще.
Когда он вошел во двор Шекспиров в самом замечательном настроении, то как раз заканчивал распевать во все горло последний куплет:
…Любите вы, овцы, загоны и заборы!
А если бы имели разума зачатки –
вы бы убежали за леса и горы,
чтобы не пойти на мясо и перчатки!
Билл повторил последнюю строку два раза, от удовольствия даже притопнув ногой. И вдруг обнаружил, что во дворе он не один. Отец стоял с овечьей шкурой в руках – видимо, направлялся в дубильню – и его покрасневшее лицо не предвещало ничего хорошего.
– Уильям Шекспир! – рявкнул он – Поди-ка сюда!..
Сказать, что Биллу влетело – это ничего не сказать. Пришлось ему узнать, что он никто иной как «лентяй и пустозвон», «дармоед и трутень», «балабол и захребетник», «глупый виршеплет», «олух и болван». Ну и конечно «паршивая овца в стаде», «материнское горе» и «отцовский стыд».
Джон Шекспир все больше распалялся, и Билл приготовился уже получить пару-тройку затрещин, раз до такого дошло… но не тут-то было. Ей-богу, лучше бы дело кончилось подзатыльниками!
Но отец вдруг перестал кричать, надулся, поскреб бороду и произнес свой приговор, словно отрубил:
– С завтрашнего дня ты больше не ходишь в школу! Читать научился – этого достаточно. А без писания и я обошелся, и ты обойдешься! Чтобы стать почтенным человеком (которым ты станешь, не будь я олдермен и лучший перчаточник в округе), бумагу пачкать не надо!
Ты слышал, как меня называют? «Господин Шекспир»! И это надо было заслужить! С этих пор ты будешь делать то, что я скажу. Скажу сажать репу – станешь сажать. Скажу кроить кожу – станешь кроить. Скажу жениться – женишься. И так будет пока я не услышу, что тебя самого называют «господин Шекспир!» Я всё сказал!
Отец напоследок сверкнул глазами и удалился в дубильню. А Билл как стоял – так и сел прямо на землю.
Где же он будет читать о рыцарях? О Короле Артуре и Мерлине? О королеве Изольде Белокурой и печальном Тристане? О поисках Святого Грааля? О героях и битвах? Ведь в их доме, кроме Библии, ничего такого нет!
Слезы брызнули из глаз Билла, он заколотил кулаками по земле и крикнул: «Да лучше бы меня эльфы забрали!»
Сказано – сделано. Дневной свет померк в мгновение ока, мальчика закружила неведомая сила, что-то глухо хлопнуло, и Билл вдруг обнаружил, что стоит в большом темном зале с округлыми сводами.
На его стенах дрожали световые пятна от чадящих факелов. Пол под ногами был выложен плиткой с цветочными узорами. Их ветви и стебли будто тянулись к центру зала, где стоял высокий трон. А на троне сидел прямой старик с надменным лицом и седой бородой. Одет он был во все серо-зеленое, в руках держал жезл, оплетенный живыми побегами и листьями, а на голове у него виднелась странная корона, в убранстве которой сверкали драгоценные камни и капли чистой воды на лепестках диковинных цветов.
– Так-так, – сказал старик, подняв брови, – Нечасто глупые людишки сами вызываются посетить Дворец-Под-Холмами. Прямо скажем, давненько такого не бывало… Кто ты такой, мальчишка?
– Я Билл Шекспир из Стратфорда-На-Эйвоне, – опасливо произнес мальчик.
– Шекспир? Твой отец воин?
Биллу стало слегка досадно и он даже немного разозлился:
– Мой отец член городского Совета, землевладелец, а еще лучший (даже и считая Бирмингем) мастер-перчаточник в округе – господин Шекспир! А вот ты кто такой?!
– Я «кто такой»? К твоему сведению я Властитель-Из-Под-Холмов, повелитель лоз и вод, Король Лир!
– Ой, – попятился было Билли, но взял себя в руки и задиристо выкрикнул:
– Каких таких лир? Музыкальных инструментов, что ли?
Король эльфов – а это был именно он – сделал страшное лицо и каркнул:
– Олух и болван! Неуч и невежа! «Лир» мое имя. Зрение и зримое означает оно, а также, по Закону Противосилы, имеет власть над всем невидимым и тайным, чем я правлю безраздельно и вечно! Вот и будешь ты теперь за свою дерзость вечным слугой моего последнего слуги, дрянной мальчишка!
Билли сообразил, что перегнул палку, бухнулся на одно колено, склонил голову и покаянно попросил:
– Простите, Ваше Величество! Не признал! Уж очень удивительно – вот сейчас был на своем дворе, и раз – уже в вашем великолепном дворце! Простите меня… – мальчик поднапряг память, – … недостойного бедного странника, охваченного горем и пораженного бедствиями!
Билл замолк и продолжал глядеть в пол, все сильнее проникаясь самым настоящим страхом, какого не испытывал и перед отцом. Вдруг он услышал добродушный смех, за котором последовал предложение встать и не трястись, как осиновый лист. Какое-то время Король Лир разглядывал его, а затем спросил:
– Почему же ты, Билл Шекспир, в трудную минуту сказал о том, чтобы тебя забрали эльфы? А не так, как это принято – ну там «черти б меня взяли!» или «чтоб я провалился»?
Пришлось рассказать королю все – и про Грамматическую школу, и про «Балладу о глупых овцах» и про то, как певуны, фантазеры и лицедеи боятся, что их заберут эльфы, и про буквы, которыми написаны чудесные истории и про прочее…
– Так ты, значит, певун, пустозвон и виршеплет? – задумчиво проговорил Подземный Король, – Это кстати. И даже очень…
Властитель вод и лоз вдруг хлопнул в ладоши и позвал:
– Эй, бездельники!
Билли услышал, как захлопали невидимые двери, загудели многочисленные голоса, и вскоре их с королем Лиром окружила небольшая толпа роскошно одетых эльфов.
Какие же все они были изящные и воспитанные! Хотя и читалось у них во взглядах лукавство и готовность к проказам. Слуги короля склонились в почтительном поклоне, а над их головами зависли в воздухе, трепеща прозрачными крылышками, малютки пикси с ангельскими личиками.
Король взмахнул жезлом и громко объявил:
– Внемлите, Народ Холмов. Сегодня у нас в гостях сказочник Билл Шекспир – певун и виршеплет! Поэтому начинается пир, и быть ему прямо сейчас!
Эльфы подпрыгнули от радости и бросились в разные стороны. Откуда-то появились музыканты и начали наяривать на пузатых скрипочках-виелах, бить в бубны и дуть в разномастные флейты.
Слуги короля двигались так быстро, что для Билли превратились в сплошной вихрь, который закружил его сначала по залу, потом пронес по каким-то подземным коридорам и кладовым, пару раз приложил о стены и наконец снова приволок в тронный зал, где усадил за длинный стол в форме буквы «Т» – по левую руку от Властителя Лира.
Стол был полон потрясающей красоты яствами. Он так и ломился от жареной дичи, фруктов, орехов, ягод, пышного хлеба, светлых и темных медов, сладостей, молока, эля, масла, соусов и приправ.
Когда шум улегся, и все расселись по местам, король поднял огромный кубок и провозгласил:
– За нашего гостя и его сказки! Утолим же голод, а затем послушаем Билла Шекспира из чего-то-там на Эйвоне!
Эльфы с готовностью набросились на угощение, а самому Биллу кусок в горло не лез. Вот-вот он должен был начать услаждать слух подземных жителей захватывающими историями, а голову ему как назло не приходило ни одной.
Через несколько минут, король отодвинул от себя блюдо, знатно приложился к кубку и выжидающе уставился на гостя. Билл понял, что отступать некуда, зажмурился, как перед прыжком в холодную речку… и к своему ужасу начал рассказывать «Историю про Робина Гуда и его удальцов».
Сначала все шло вроде бы неплохо. Но вскоре до Билла с дальнего конца пиршественного стола долетела парочка разочарованных вздохов. Потом раздался звук подавленного зевка. Рассказчику пришлось приоткрыть один глаз и украдкой посмотреть на короля. Оказывается, брови Властителя Лира начали угрожающе съезжаться к переносице. Он мрачнел все больше, и вдруг прервал рассказ:
– Да знаешь ли ты, темный мальчишка, сколько волос на голове было у Робина из Локсли?
Билл вытаращил глаза и испуганно замотал головой.
– Ровно семьдесят тысяч семьсот семьдесят семь! – воскликнул король.
– Так! – хором поддержали эльфы.
– А знаешь, что было написано на внутренней стороне кольца леди Мэрион?
Билл вжал голову в плечи и еще сильнее завертел ею.
– Там ничего не было написано! – гаркнул король.
– Так! – откликнулись эльфы.
Хозяин Дворца-Под-Холмом в сердцах стукнул кубком о столешницу и откинулся в кресле:
– Похоже, господин Шекспир, мы знаем «Историю про Робина Гуда и его удальцов» получше тебя.
Билл уныло уставился на узорчатую скатерть и виновато вздохнул. Король побарабанил пальцами по столу и с сомнением заметил:
– Но мы дадим тебе еще одну попытку. Что ты там плел про каких-то недалеких овец? Это сказка? Легенда? Может, трагедия? Ну давай, начинай – не испытывай королевское терпение.
Совсем упав духом, Билли все-таки принялся выводить простенький мотив «Баллады о глупых овцах» дрожащим голосом. Однако вскоре заметил, что песенка разлетается по залу с довольно приятным эхом, эльфы не зевают, а даже покачивают головами в такт мелодии. Тогда он поднажал на втором куплете.
А во время третьего с удивлением услышал, как мотив ловко подхватили две виелы и одна флейта. К припеву вступил бубен. А после четвертого куплета эльфы дружно и весело поддержали коротенький рефрен:
«Овцы вы, овцы – глупенькие овцы!»
После же пятого куплета эльфийские ряды грянули так, что с пололка посыпалась каменная пыль, а эхо песни заметалось даже по отдаленным коридорам. Что тут началось! Биллу стал помогать целый подземный оркестр, самые стройные юноши и девушки бросились в пляс, и даже пикси закружились вокруг факелов, подтягивая мелодии тоненькими, но чистыми голосами.
Неожиданно в самом конце король от души вдарил по столу кулаком и два раза мощным басом подтянул последним строчкам:
…Вы бы убежали за леса и горы,
чтобы не пойти на мясо и перчатки!
Овцы вы, овцы!
Глупенькие овцы!!
Песня кончилась, раздались восторженные крики, рукоплескания, свист и даже топот. Билл покраснел от удовольствия и осмелился взглянуть на короля. Тот довольно улыбался, крутя в руках живой жезл:
– Ну что же, Билли… Уже неплохо, неплохо. Но не думай, что теперь ты отвертелся от эльфийского пира. Все только начинается! Промочи-ка горло вот этим киселем (такого ты, поверь, еще не пробовал) и приготовься продолжать. Народ Холмов, кажется, входит во вкус!
Билл снова зажмурился и призвал на помощь все прочитанные книги, всю свою фантазию и гордость рассказчика. Через минуту он начал, сам не понимая, что делает, занимательную историю о том, как у одного сапожника из Йоркшира сбежала лучшая его пара сапог в самый Лондон. Захотелось тем сапогам, видите ли, пройтись по дворцу Сент-Джеймс – по следам, видите ли, первой коронованной королевы Англии, Марии Кровавой…
После он, не дав эльфам и королю передохнуть, ошеломил их на ходу сколоченной байкой о том, как одна дочка пекаря решила стать рыцарем, поссорилась с родителями и убежала из дому. А через десять лет вернулась в карете, запряженной драконом, и с дорогими подарками. Само собой, за этой рыцаршей тут же стали увиваться всякие графы и принцы крови, а она возьми и выйди замуж за маляра, потому что у него были синие глаза…
И продолжал Билл в таком духе еще часа три, пока горло у него окончательно не пересохло, а голова не отяжелела. Эльфы, следуя за извивами и скачками Билловых историй, то хохотали во всю мочь, то пригорюнивались, то пугались, то восторгались.
А когда Король Лир заметил, что мальчик устал, то подал незаметный знак. И эльфы вместе со своим повелителем вдруг еще раз грянули песню об овцах (ведь запомнили всё-всё, до словечка!). И такую при этом устроили знатную свистопляску, что от Билли даже усталость слегка отступилась.
Пир закончился. Эльфы покружились вокруг гостя, благодаря его за прекрасный вечер хрустальными голосами и стали расходиться. Несколько прелестных девушек расцеловали его и упорхнули. Наконец они снова остались с королем одни.
Тот пронизывающе глянул Билли в самую душу и тихо сказал:
– Ты неплохой сказочник, Билл Шекспир – не будь я король видимого и невидимого! Только еще молод… Зелен еще… Хотел бы я тебя пленить на веки вечные, но, пожалуй, отпущу. Чтобы ты возмужал, укрепил свой дух и развил свое искусство…
Да, отпущу! Однако с одним условием – обещай, что, когда тебе исполнится восемнадцать, ты снова зайдешь в гости к Народу Холмов. Обещаешь?
– Обещаю, – покорно кивнул утомленный Билл.
– Ну и прекрасно! Только помни – если ты нарушишь свое слово, я сумею найти тебя и за морями, и за дальними горами. И в этом случае выхода тебе из Подземного Дворца больше не будет…
А теперь подкрепись-ка получше – как видишь, дичь на моем столе никогда не остывает, хлеб не черствеет и эль не перестает пениться. Всё здесь такое же свежее, как и в первую минуту пира.
Ужинай, ложись спать и ни о чем не беспокойся. Скоро ты снова увидишь свою семью.
Король простился с Биллом. Тот устало поел, а потом улегся на ложе, которое ему устроили прямо у подножия королевского трона тихие и услужливые в это позднее время эльфы. Стоило Билли прикрыть глаза, как он сразу провалился в глубокий сон. А проснулся лишь поздним утром – на опушке леса, подступавшего к окраинным огородам жителей Стратфорда…
Каково же было удивление Билла, когда, вернувшись домой, затисканный в объятиях родителей, он узнал, что отсутствовал целых семь дней и семь ночей! Оказывается, искали его уже и по окрестным лесам, и по рынкам в Бирмингеме, и даже пытались выловить его тело в реке Эйвон.
Конечно, ни слова не сказал он отцу и матери об эльфах, чтобы еще больше их не пугать. Пришлось сочинить, что он заблудился в лесу и все это время там бродил, пытаясь выйти к людям, и питаясь ранними ягодами и корешками. Хотя какие там, в стратфордском лесу, могут быть питательные корешки! Чушь какая-то вышла…
Но кончилось все тем, что Джон Шекспир, решивший, что сын с расстройства пытался сбежать из дому, разрешил ему вернуться в школу. Билл выучился, сочинил еще целую уйму баллад и смешных песенок, а в восемнадцать лет женился…
Что было дальше
Молодая жена Билла – некая Энн из почтенного саксонского семейства – была вообще-то старше мужа на целых восемь лет. Но что поделаешь! Бывают такие обстоятельства, что жениться непременно нужно. Да и слово олдермена Джона Шекспира в этом деле много весило.
Пошли у молодых дети, началась жизнь полная забот, но Билл не забыл о своем обещании, данном эльфийскому королю. Как-то раз уговорился он с женой о том, что съездит в Бирмингем за письменными принадлежностями, а когда вышел на бирмингемскую дорогу, то топнул ногой и призвал Народ Холмов…
В этот раз он провел с эльфами целый месяц, а то и больше (по правде говоря, сколько он пробыл в подземном дворце, никто толком не знает). Билл рассказал Народу печальную повесть о влюбленных Ромео и Джульетте, веселую байку об укрощении одной строптивой девицы, трагическую историю о Гамлете, принце датском, спел кучу свежих баллад и озорных куплетов.
А под конец поведал о древнем несчастном короле Британии Лире, который однажды очень неудачно поделил свое наследство между дочерьми. Истории Шекспира снова пришлись Народу Холмов по вкусу. Хотя Подземный Владыка и ворчал по поводу повести о Короле Лире – что, мол, дело было совсем не так, и что нечего всяким молокососам врать и не краснеть.
Однако и на этот раз властитель всего видимого и невидимого отпустил Билла на все четыре стороны. И даже обещания никакого с него не взял.
Подойдя к Стратфорду-На-Эйвоне Билли догадался спросить у прохожего, который сегодня день. Слово за слово, и узнал потрясенный сочинитель, что с момента, когда он оставил жену и детей, прошло целых семь лет!
Возвращаться домой теперь не было никакого смысла. Подумал-подумал Билл, да и отправился в Лондон – искать своего сочинительского счастья.
Он стал записывать свои истории. И предлагать их лицедеям из разных театров. Да и сам принялся играть в кое-каких представлениях.
Говорят, непростой была жизнь Билла. В Лондоне его первое время считали не слишком-то грамотным, ведь в университете-то он никогда не учился. Даже с улыбочкой называли молодого лицедея «потрясатель сцены». Это теперь истории Билла знает весь мир, а тогда долго они добирались до театральных подмостков. Однако, все же добрались.
Прошло много лет. Сделался простой сын перчаточника из Стратфорда-На-Эйвоне не просто певуном и пустозвоном, а настоящим драматургом. И стали называть его «господин Уильям Шекспир».
Правда это или нет, но говорят, он написал своей семье и нашел если не понимание, то примирение. Рассказывают, что даже и приезжал в свой городок. Ну и само собой, деньги посылал жене и детям.
А когда состарился и немного устал от театра (и это уже точно известно), то вернулся в Стратфорд-На-Эйвоне насовсем.
К пятидесяти годам Уильям Шекспир перестал сочинять длинные истории. Может быть потому, что заболел, а может, берег силы. А для чего – сейчас станет ясно.
Когда жизнь сочинителя закончилась, то (скажем по секрету) напрасно стали его оплакивать родные и друзья. Ведь в ту самую секунду, когда господин Шекспир испустил последний вздох, он немедленно очутился перед троном Подземного Короля.
Обрадованный Лир громко хлопнул в ладоши и крикнул:
– Эй, бездельники! Билли Шекспир вернулся! Все сюда!
Видели бы, какую встречу устроили эльфы лучшему сочинителю Англии! Что это был за пир! Но люди, конечно, ничего этого видеть не могли. Хотя и рассказывают, что в ночь того дня, когда скончался господин Шекспир, пастухи из Стратфорда-На-Эйвоне слышали, как дрожала земля, и из-под нее неслись звуки скрипок и флейт. А один пастух потом божился, что посреди ночи раздалось множество голосов, которые хором пели какую-то несуразицу:
Овцы вы, овцы!
Глупенькие овцы!!
2019, Владимир Лакодин
